koshechkina | Родная гавань, Карл

Оригинал взят у

Агитировать и создавать условия: перепланировка города-героя Севастополя, 1944–1953 гг.
Карл Куоллс
(перевод с английского)
Новейшая история России / Modern history of Russia. 2013. No2

22 июня 1941 г. нацисты начали бомбардировку Советского Союза, и в том числе, имевшую большое стратегическое значение военно-морскую базу Севастополя. После беспрестанных артобстрелов, бомбардировок и почти двух лет оккупации в отбитом у немцев в мае 1944 г. Севастополе только 3 % зданий были полностью пригодны для жилья. Восстановление претерпевших огромные разрушения городов, таких как Севастополь и Сталинград, было приоритетной задачей для Советского руководства, однако до этого не приходилось делать ничего в подобном масштабе.

Города нуждались в притоке трудоспособных людей, однако для привлечения рабочих необходимо было обеспечить их хотя бы самым скромным жильем, едой и медицинским обслуживанием. Решать эту дилемму выпало местным проектировщикам. Прибытие в Севастополь новых людей могло стать угрозой для чувства общности, и в случае отсутствия контроля, процесс восстановления города мог бы замедлиться.

Для того чтобы вдохновить как местных жителей, так и только что прибывших людей, на самоотверженную работу по восстановлению города, военно-морские и муниципальные чиновники, а также работники культуры стали привлекать общественное внимание к героическому прошлому Севастополя — как защитника России и Советского Союза. Отсылки к историческому прошлому были крайне важны для города, по большей части населенного не коренными жителями, которые, скорее всего, не были знакомы с историей города, но благодаря которым в Севастополе в первые годы после его освобождения была восстановлена численность
....
Возвращение дореволюционных названий может рассматриваться как отход от социалистических идеалов, но для стабильности и скорейшего восстановления города гораздо более важным было возрождение его уникального облика, такого, с которым его жители могли связывать свои идеалы и устремления. В социалистическом соревновании по скорости восстановления был замысел восстановить «родной город Севастополь», и уже затем — социализм, что напоминает о возвращении к русской идентичности во время войны.

Названия центральных площадей города также претерпели радикальные изменения. Местные проектировщики переименовали площадь Коммуны в площадь Ушакова, который также был одним из прославленных адмиралов города. Изменились целые районы. Из-за того, что татарское население за якобы имевшее место сотрудничество с немцами было выселено из города, Татарское поселение получило имя Зеленый холм. Менялись и здания. Еврейский караимский молельный дом стал спортивным клубом «Спартак»; мечеть с низведенными минаретами и стертыми с фасада цитатами из Корана стала военно-морским архивом.

«Доминирующим мифом», если заимствовать термин Амира Вейнера, была военная служба, но, в отличие от исследования Вейнера, которое показывает, что служба на протяжении Второй мировой войны позволила забыть многие грехи, у города Севастополя был еще «мета-миф», который стремился проектировать и защищать образ выдуманного городского общества. Импульс для восстановления Севастополя был похож на возрождение героических событий прошлого и людей конца 1930-х гг., которые являлись суррогатом для великой советской цели.
...
Осознанное возвращение к традициям означало русскую идентичность, облаченную в греческие архитектурные формы, однако любые намеки на другие идентичности исключались. Для сплоченности местного населения было необходимо визуальное единообразие. Однако для привлечения в город рабочей силы символизм был бы минимально эффективным, если бы люди не были обеспечены едой и жильем.
...
Неспособность государства обеспечить население хотя бы жильем могла привести к негативной реакции в разных сегментах общества, которые осмелели и/или были разгневаны из-за военных потерь. В 1948 г. в телеграмме Маленкову Сталин ясно дал понять — он опасается того, что жители Севастополя будут рассержены скудным государственным снабжением. В то время как архитекторы и проектировщики из Севастополя вырывали контроль над генеральным планом по восстановлению города из рук московских функционеров, для того чтобы он соответствовал местным нуждам, — на плечи севастопольских руководителей легла большая часть забот о планировании и подготовительных работах в городе.
...
Члены севастопольского правительства и бюрократического аппарата разрывались между своими обязанностями по отношению к государству и желанием помочь своим друзьям и соседям, живущим в нищете.
...
Жилой фонд Севастополя был уничтожен, и в центре города осталось только семь полуразрушенных зданий. Кризис усугублялся в первую очередь потому, что строительство не могло справиться с потоком новых рабочих. Несмотря на очевидные жилищные разрушения, первые ориентированные на Москву планировщики послевоенного Севастополя мало заботились о жилищном вопросе, и большинство горожан вынуждены были сами строить жилье за пределами городского центра.

Жилищная фаза развития началась примерно пятью годами позже. Для некоторых, напри- мер, для подростка Михаила М., это означало жизнь в пещере без воды, канализации или тепла до 1956 г. Одна маленькая девочка и остатки ее семьи вынуждены были найти убежище в подвале Госбанка, единственной сохранившейся части здания. Лилия К., хотя и жила в центре города на улице Ленина, страдала в спертом, прогнившем воздухе полуподвального помещения разбомбленного дома с грызунами и большими мухами, постоянно напоминающими об антисанитарии. Зоя И. помнит холодные зимние ветра, которые прорывались через наспех построенные деревянные бараки с окнами из толя и широкими щелями между досками.

Лачуги начинали появляться в оврагах по всему городу, приближая, таким образом, жителей города к стоячим водоемам — источникам эпидемий. Еще в 1951 г. 75 человек ютились на Советской улице, главном центральном возвышении, на 150 квадратных метрах сырых, темных, холодных лестничных клеток и ванных комнат в разрушенном здании, где вода стекала по стенам. Везде, где можно было найти незанятое место и достаточное количество грубых строительных материалов, возникали дома.
Большинство новых рабочих сталкивалось в Севастополе с невыносимыми условиями жизни. Молодые рабочие редко оставались после шести- месячного периода обучения, что приводило к нехватке квалифицированных строителей и к необходимости постоянно мобилизовать и обучать новых рабочих. Даже в конце ноября 1953 г., после того как жилищные условия в городском центре были значительно улучшены, служащий банка, анализируя высокую стоимость строительства, отметил, что в одном строительном тресте 1457 новых рабочих прибыло, но 834 уехало. Около 20 тыс. рабочих дней были потеряны за первые 10 месяцев 1953 г.

Судебная система часто не могла преследовать рабочие нарушения и дезертирство, что, вероятно, ободряло других потенциальных дезертиров. В связи с постоянным сокращением числа рабочих, живущих в палатках и подземных убежищах, многие начальники фабрик без одобрения Москвы начинали строить свои собственные бараки, не дожидаясь выполнения Москвой ее обещаний

Главный городской архитектор, понимая, что жилье для рабочих было необходимым, призывал прокурора игнорировать строительные нормы и незаконное строительство. Еще в 1950 г. городские архитекторы выступали за строительство незаконных деревянных бараков вопреки возражениям прокурора, потому что несколько фабрик нуждались в жизненном пространстве.

Строительные инспекторы были обязаны сообщать о нарушениях, но архитекторы и начальники фабрик, остро понимающие условия жизни в Севастополе, нарушали закон, желая обеспечить рабочих жильем и, таким образом, уменьшить их отток и необходимость обучения новых рабочих.

Местные средства массовой информации нередко старались приукрасить тягостное состояние рабочих жилищ, но жалобы были слишком частыми, чтобы их игнорировать. Газетные фотографии демонстрируют общежитие ФЗО со шторами, кроватями, подушками, одеялами, тумбочками со скатертями и большими букетами цветов в качестве приветствия для новых рабочих. Реальность, тем не менее, значительно отличалась от фотографий. Только спустя два месяца после приглашения фотографов рабочие из того же общежития жаловались в главной городской газете на то, что в библиотеке не было библиотекаря, а в больнице — медсестры. Более того, постоянным предметом жалоб в послевоенное десятилетие была ужасная и однообразная еда в столовой.

Другие рабочие сетовали на отсутствие мест для умывания, стирки белья или приготовления пищи. Последние жалобы также проливают свет на причины эпидемий, регулярно повторявшихся в домах рабочих. Работа фотографов была попыткой убедить широкие слои населения в том, что власть удовлетворяла потребность в жилье, но она не могла скрыть беспорядков среди рабочих студентов, которые требовали настоящего внимания к своим нуждам. Общественное здоровье: болезни, медицинское обслуживание и продовольственное обеспечение При таком ужасающем жилищном кризисе и антисанитарии вспышка инфекционных заболеваний была неудивительной в городе, который становился все населеннее день ото дня.

В течение четырех лет после освобождения человеческие фекалии плавали в Артиллерийской бухте рядом с главным городским парком. Городской санитарный инспектор за- явил в 1946 г., что «Севастопольская бухта одна из лучших в Европе... [но] фекальные воды продолжают поступать в нее». Многие из них, утверждал он, поступали из старой канализационной системы, построенной в 1912 г., и «особых предприятий», выбрасывающих отходы на пляжах в объеме 7 тыс. кубических метров в день. Заявление об «особых предприятиях» послужило косвенным обвинением военно-морского флота в загрязнении. Инспектор полностью связывал антисанитарные условия «мест массового купания населения и Красного Флота» с возбуждением желудочно-кишечных заболеваний.

Вспышка скарлатины в 1949 г. привела к закрытию городских школ и дезинфекции всех книг в школьной библиотеке. Регулярно делать прививки против тифа и дизентерии для всех жителей старше восьми лет начали в 1947 г., однако это начинание потерпело неудачу. Кроме того в 1949 г.городское правительство инициирует новые меры по очистке общежитий и дезинфекции белья с целью предотвратить дальнейшее распространение тифа.

Мобилизованные рабочие из Молдовы и Украины имели такое плохое здоровье, что были предрасположены к заболеваниям. В одном отчете отмечалось, что больные молдавские рабочие продавали свое белье, таким образом, похоже, распространяя инфекцию. В том же 1947 г. единственная функционирующая городская баня была временно закрыта из-за недостатка топлива и электричества.

Вспышка бешенства привела к тому, что городское правительство потребовало вновь зарегистрировать всех собак и объявить карантин для служебных, так как они могли быть инфицированы. Так как случаи бешенства продолжались, город организовал группы охотников для отстрела бродячих собак и кошек и предлагал награду за каждую из них. Чума в близлежащем районе Кача в 1949–1950 гг. привела к объявлению двухмесячного карантина, дезинфекциям и раздаче специальной одежды и перчаток для владельцев свиней. Несмотря на усилия муниципальных и медицинских работников, они не смогли полностью предотвратить болезни.

Несмотря на жалобы и петиции, поступавшие из Севастополя годами, улучшение в общественном здравоохранении, в жилищном вопросе и строительстве началось только после приказа Сталина в конце 1948 г., требовавшего закончить восстановление города за «3–4 года». В Севастополе должны были дополнительно возвести больницы, приобрести транспорт для вывоза мусора, обеспечить снабжение горожан водой и канализацией и построить общественные бани. Однако быстрый рост населения сводил на нет многие из этих достижений. Город был по-прежнему перенаселен; продолжалось строительство жилья без удобств — а значит, продолжались и эпидемии, но они носили менее угрожающий характер.
...
Даже в 1949 и 1950 гг. младенческая смертность в городе оставалась в процентном соотношении выше, чем средняя по области. В течение четырех лет, от освобождения до сталинского декрета о восстановлении города, местная власть и врачи осуществляли разнообразную программу оздоровления местного населения с минимальной затратой государственных ресурсов.
...
Во время дефицита Москве пришлось выделить и направить в Севастополь практически все товары. Более того, образы военно-морского прошлого города (часть его обязательной идентификации) неявно связывали Севастополь с Русской Родиной (его родственной идентификацией). Стратегия заселения и агитации помогала создавать родственную связь с центром. В обмен на товары и сохранение городского наследия прошлого, Севастополь будет продолжать защищать Родину, а не бунтовать, как это было в дореволюционный период.

По сути, это был своего рода двусторонний общественный договор, в котором обязанностью Москвы было поставлять материалы, а Севастополя — обеспечивать лояльность моряков.

Карл Кволлс